Вести разговоры о сексе невозможно без упоминания в ироничном ли, в серьезном ли ключе Зигмунда Фрейда. Психоаналитик Евгений Ермаков написал про истоки интереса к теме самого Фрейда и обусловленность сексуального влечения.
Фрейда вопрос сексуальности и сексуальной этимологии симптомов стал интересовать уже на первом этапе его изысканий. Начиная свою работу в клинике с истерическими субъектами, которые во множестве присутствовали в то время (конец 19-го века) и были настоящей проблемой для врача, так как их (истеричек) соматические симптомы не имели за собой никакого физиологического обоснования, Фрейд приходит к проблеме сексуальности у человека, о том, как она представлена в его жизни.
Работая с пациентами Фрейд обратил свое внимание на специфическое разделение между любовью и желанием (нежными чувствами и сексуальным влечением). И здесь вспоминается фильм Кончаловского «Возлюбленные Марии», где главный герой претерпевает все ужасы нахождения в японском плену, и то благодаря чему он выживает, способен остаться человеком в этом аду – образ, возвышенный образ девушки, которая осталась в родном городе, единственный источник света для него. Вернувшись домой, он женится на своей возлюбленной, но, когда дело доходит до секса, оказывается, что он импотент. Странно то, что сексуальные отношения с другими женщинами он способен успешно осуществлять.
У Фрейда есть работы, посвященные этому конкретному вопросу, где он говорит об условии любви – некой черте, которая должна находится у объекта, чтобы он мог быть выбран как любимый. Часто это то, что отсылает к первичным объектам любви, тому, кто ухаживал за ребенком, был рядом с ним в его детские годы (например, мать, старшая сестра, нянька) – цвет волос, какой-то жест, характер, голос и т.п. Далее, Фрейд говорит о том, что объект может выбираться как по наличию подобной черты (это чаще то, что возвышает объект в глазах человека, делает его любимым), так и при полном отсутствие (максимально отдален от любимого), речь о расщеплении любовной жизни. Во втором случае, одним из примеров, будет выбор объекта, характеризованного как «падшая женщина», которая максимально удалена от образа матери – здесь к другому можно испытывать сексуальное желание только тогда, когда он не несет в себе черты любимого объекта. Переплетения и разнообразие условий поражают.
В анализ часто приходят с жалобой на неудачу в любовной жизни, в выстраивании отношений с другим (под этим фигурируют самые разные сюжеты – повторение сценария, нарушения сексуальной функции, которая отсутствует с другими партнерами, разочарование и т.д.). Интересно, что, располагая порой крайне необычными, и зачастую кажущимися постыдными, элементами сексуальных отношений – то, что часто называют перверсией или фетишем, почти никогда не маркированы просьбой избавить от них. «Да, это делает меня ограниченным в плане выбора (проблема поделиться этим с другим - меня назовут извращенцем, не поймут, бросят), но я не откажусь от этого, потому как, это самое яркое, то, что возбуждает сильнее всего, секс без этого, кажется скучным и бедным на ощущения».
Любовь и секс тесно сплетены между собой и становятся настоящей проблемой для человека – «как совместить в другом все то многообразие условий?» Французский психоаналитик Жак-Ален Миллер говорит о «лабиринтах любви», в которых плутают люди. Лабиринт этот для каждого свой и представляет собой отпечаток его истории любовных отношений, успехов и поражений, травм, его эдипальную историю. Зачастую мы вынуждены идти на некий компромисс, хотя бывает и так, что человеку «везет» и он находит свой идеал, но такая любовь всегда грозит обернуться разочарованием, даже ненавистью. Рецепта успеха здесь не существует, но психоанализ способен сделать человека не столь ограниченным в этих условиях, ослабить путы.
Текст Евгений Ермаков / Фото из открытых источников