Осенью 2017 датский писатель Питер Хёг приезжал в Россию и устраивал встречу с поклонниками в Эрарте. Автор «Смиллы и ее чувства снега» рассказал о том, как появился роман, сделавший его всемирно известным, о творческом взаимодействии с читателями и его отношении к русской культуре.
Мне кажется, я не смогу ответить на вопрос, откуда возникает творчество. Но попробую. Для меня это происходит так: следующая книга рождается, когда я пишу предыдущую. Случается какой-то момент, мгновение, когда у меня появляется другая идея. Очень часто это происходит совсем неожиданно в самый неподходящий момент.
Знаете, Моцарт играл в бильярд, когда ему была необходима пауза. У него был близкий друг, кларнетист Антон Штадлер, которому он посвятил один из концертов незадолго до смерти. Концерт полный очень трогательных моментов, посвященных любви и дружбе. Известно, как однажды Штадлер и Моцарт играли в бильярд. Тогда еще не был изобретен киевый бильярд, и поэтому они просто катали шары. И вот, Моцарт наклоняется вперед, практически ложится на стол, и когда он выпрямляется, с гордостью заявляет Штадлеру: «Я только что сочинил скрипичный концерт». Датский композитор Нильс Вигельм Гаде сказал: «Мои наилучшие идеи возникают, когда я хожу в туалет». Поэтому мне кажется, что именно пауза имеет огромное значение для творчества.
У меня была такая пауза. Я помню сон, который пришел ко мне ночью: я видел следы белого медведя, их было так много, что они заполнили всю гору в Гренландии. В тот момент, когда я вспомнил этот сон, я знал, что у меня начинается новая книга. В тот вечер я сказал той части себя, где рождаются сны: «Должен прийти еще один сон, который покажет, что именно там происходит». В ту ночь мне приснился сон, что я нырял, опускался глубоко на дно в ледяную воду где-то в Гренландии, и там, на дне, я что-то нашел. Что-то очень важное. После этого я написал «Смиллу».
В моей семье нет художников или творческих людей. Я не вырос с видением себя как художника. Но я всегда любил рассказывать истории. Прежде, чем я начал писать, я делал нечто похожее на нынешние мультфильмы — рисовал картинки с продолжением, и пользовался ими для рассказывания историй своему младшему брату. Постепенно я начал писать больше и больше, потому что это рождалось внутри меня.
Я помню свою первую новеллу. Я написал ее в момент очень глубокого расстройства, потому что девочка, в которую я был влюблен, не пришла на свидание. Эта история банальна. Но даже в банальности порой кроется достаточно глубокое горе. Извините за пафос, но мое горе было таким глубоким, что я был готов сойти с ума. Я достал свою красную книжечку, в которую иногда делал заметки, и написал свой первый рассказ. Писал я его в течение пары часов, а после наступило совершенно четкое облегчение. Мне кажется, так я и пережил облегчение от боли, которая всегда является частью творчества. Она всегда присутствует в творчестве. Другая половина творчества — это радость. Поэтому я представляю себе творчество с одной стороны темным, с другой — светлым.
Я по-прежнему пишу ручкой. Для меня написание книги или какого-то текста — это очень интимный и физический процесс. Я считаю, что книги связаны непосредственно с телом и сердцем.
Творческий процесс — это состояние, некая открытость, форма мистики. И там ты выступаешь в своей наивысшей роли — художника. Если у тебя есть, что сказать миру, то можно сделать через это состояние. Как только оно закрывается, ты становишься просто обычным маленьким человеком. Но в нас во всех рождается иллюзия, когда мы наслаждаемся каким-то произведением искусства, что, когда мы встречаем автора, мы можем подойти поближе к этой части действительности или лучше понять ее. Но это не так. На самом деле у меня нет ответов, которые будут лучше, чем ваши собственные. Поэтому наш единственный шанс — понять, что мы абсолютно на равных. Вполне возможно, что у вас найдутся ответы, которые будут лучше, чем мои. Я, кстати, часто думал, когда читатели задавали мне вопросы касательно творчества, что они больше знают о моих книгах, чем я сам.
Когда я пишу, у меня нет конкретного намерения или желания к чему-то побудить. Я рассказываю историю. Книга рождается из этой потребности. Это возможность для меня общаться с другими людьми. Когда писатель говорит «однажды» или «жил-был», вы начинаете прислушиваться. Возникает связь между мной-писателем и вами-читателями. Мы совместно рождаем нечто большее чем то, что каждый из нас способен пережить индивидуально, а именно рассказ. Сам процесс – это то, к чему мы стремимся. Вы появляетесь в этом помещении, в этом рассказе, и это то, что заполняет мою жизнь.
Будучи частным лицом, у меня есть любимая, есть дети, политические взгляды. Но я писатель. Мне очень нравится в творчестве, что я не должен привязывать себя к каким-то определенным точкам зрения. Вокруг тебя существует пространство, в котором много голосов, которые нашептывают что-то одновременно. Во время чтения возникает иллюзия, что писатель себя отождествляет со Смиллой или Каспером, но на самом деле это не так. Писатель присутствует во всех своих героях и во всех местах, где разворачивается действие книги.
На самом деле мне кажется, что мы все не одного пола. Конечно, большинство из нас идентифицируют себя как определённый биологический пол. Но в нас с рождения заложены возможности того, что мы могли бы пользоваться преимуществами противоположного пола. Такая суперспособность. Для того чтобы быть человеком совершенным, абсолютным, необходимо приближаться к другому роду не только снаружи, но еще и изнутри. Будучи мужчинами, мы осуществляем это через своих матерей, дочерей, своих любимых женщин. Но для меня возможность изображать портреты женщин, где я пишу от первого лица это возможность играть с этими способностями и находить их в себе самом.
Мужчины переодеваются в женщин. И мы любим это! Большие комики часто выступают в роли женщин. Когда я начал писать «Смиллу», я знал и сознательно на это шел, что я спровоцирую многих мужчин. Художники часто выступают в роли провокаторов. Конечно, выступать в роли женщины я не могу, но могу создать иллюзию этого. Я немного боялся, что женщины воспримут такое изложение, как недостаток уважения к ним.
Когда я закончил те две книги, которые я написал от лица женщин, я дал прочитать своей любимой – она всегда мой первый читатель. Я спросил ее: «Скажи, пожалуйста, тебе не показалось, что проскальзывало какое-то неуважение к женщине? Ты не чувствовала никак х ущемлений?» Было такое… мгновение тишины. И она ответила: «Нет, не чувствовала». Тогда я вздохнул с облегчением.
У меня ощущение, что я вырос под огромным влиянием русской культуры и русской литературы, потому что в моем доме была большая библиотека, а любимый писатель моей матери — Горький. Однажды в детстве, в тот единственный раз, когда меня отругали, я читал воспоминания Горького, находясь в ванной, и уронил книжку в воду.
Я вырос не только с русской литературой, но и с русской музыкой. Был период, когда я работал танцовщиком, хотя изначально я спортсмен. Я занимал фехтованием, а русские фехтовальщики всегда были лучшими в мире. В середине 70-х в Европе начался танцевальный бум, но не хватало мужчин, которые могли бы нормально двигаться, и тогда брали всех — даже меня взяли. И у меня было несколько интенсивных лет, когда я занимался балетом, а непосредственно сотрудничеством между датскими и русскими традициями, которые несколько отличаются. Так что с младенчества у меня было глубокое уважение, любопытство и большая любовь к России.
Россия вызывает иногда интерес датчан, страх, но, безусловно, это очень загадочная страна для нас. Визит сюда — это возможность для меня испытать и страх, и интерес, и попытаться разгадать загадку.
Я не ищу своего вдохновения во внешнем мире. Самое чудесное в творчестве — это то, что оно не поддается никакому контролю. Я просто наслаждаюсь моментом, не ищу каких-то искусственных, необходимых для моего творчества движущих факторов.
Я достаточно мало читаю сейчас. И именно сейчас слушаю не так много музыки и смотрю очень мало фильмов. Но когда-то я действительно очень много читал и массивно слушал музыку, обожал фильмы.
Мне кажется, это связано с возрастом. Пока мне не исполнилось 40, я следовал за образцами. Хорошо иметь пример для подражания. В западном мире обычно подражание воспринимается как нечто негативное, но я не согласен с этим. Когда я обучаю творчеству, я призываю студентов подражать настолько, насколько они могут. Потому что все мы маленькие художники, и лучше всего мы учимся, когда подражаем великим. В одном интервью Майкл Кейн, потрясающий актер и преподаватель, говорит студентам: «Если вы видите выражение, допустим, у Мэрил Стрип или Хамфри Богарта, которое вам нравится, тогда крадите его! Потому что, наверняка, они его тоже украли».
Искусство — это огромное всемирное историческое воровство.
Есть писатель, Мартин Круз Смит, который написал роман «Парк Горького», сделавший его всемирно известным. Потрясающая книга! Он написал рекомендацию для «Смиллы». Он был тогда уже давно знаменит, а меня еще никто не знал. Его рецензия была решающей, смогу ли я печатать книгу на американском рынке. Я ответил ему благодарственным письмом: «Спасибо большое за все то, чему я научился и что я у вас украл». Чуть позже у него вышел роман, который тоже, как и «Смилла», стал бестселлером. Он называется «Роза». Действие его разворачивается в английском городке шахтеров около 1895 года. Он украл у меня из «Смиллы» огромную сцену и воплотил ее в своем романе. Так что между писателями, которые друг с другом знакомы и питают уважение друг к другу, всегда ведется творческий диалог, сопровождающийся «заимствованиями» и кражами.
Расшифровка интервью Данил Фокин